Гарпии - Страница 9

Далее пан Войцеховский сообщал о том, что отдал распоряжение подыскать для пани Ванды подходящую квартиру, что не составит труда, ибо его подопечная — женщина весьма состоятельная, откровенно говоря, просто очень богата, так что в средствах не нуждается. Нуждается она в заботе и ласке со стороны ближних своих, ибо нет у нее больше.., ах, да, об этом он уже писал. В Польшу пани Ванда прибывает четырнадцатого самолетом в двенадцать двадцать по среднеевропейскому времени и охотно остановилась бы у родных, то есть в семье своей крестной внучки, но если это невозможно, тогда в отеле, который ей на всякий случай заказан. Гостиница «Форум». Пани Паркер ждет не дождется встречи с милой девочкой, своей крестной внучкой, теперь уже молодой девушкой, дочерью ее крестной дочери и внучкой ее ближайшей подруги, светлая ей память.

Дочитав до этого места, Доротка удивилась, ибо тетки никогда не упоминали о дружбе ее бабушки с крестной ее матери. Возможно, сама бабушка забыла о ближайшей подруге, потеряв ее из виду, ведь столько потом всего было — и война, и послевоенная разруха. Вандзе в этом отношении повезло, она прожила жизнь в благополучной стране, так что и память лучше сохранилась.

В общем, письмо было искренним, деловым и чрезвычайно трогательным. Тем более что в конце стояла приписка, сделанная другой рукой и начинающаяся словами: «Мое дорогое дитя!» Так обращалась к Доротке крестная мать ее матери, обращалась как к родной внучке, жалуясь на одиночество, с робкой просьбой уделить ей немного внимания и теплоты. Доротка была тронута. Уж она-то знала наверняка — от ее теток несчастной американке не дождаться ни внимания, ни теплоты, а в них, судя по всему, так нуждалась эта очень немолодая женщина. И Доротка тут же решила: письмо опять спрячет, непременно поедет в аэропорт встречать крестную бабушку, а если потребуется, скроет от теток время прилета, чтобы избавиться от паршивого Мартинека.

* * *

Мартинек Янчак, приятный юноша, на год моложе Доротки, отличался на редкость спокойным характером. Природа не наделила его особой живостью и темпераментом, зато не поскупилась на здравый смысл. А здравый смысл велел ему беречь свои жизненные силы, чтобы их растянуть подольше, и по возможности пользоваться жизненными силами ближних своих, всячески при этом скрывая данное кредо и, наоборот, демонстрируя горячее желание в любую минуту помочь окружающим, не щадя не только сил, но и живота своего. Открыв два года назад Фелицию, он сразу понял: вот источник, из которого можно без конца черпать жизненные блага. И стал черпать.

Как раз в то время его собственный, вернее, родительский дом сотрясался от природного катаклизма, каковым является генеральный ремонт, в котором ему, Мартинеку, велено было тоже принимать посильное участие. Мартинеку этого очень не хотелось. Найти уважительную причину избежать участия в ремонте оказалось проще простого. Мартинек «вывихнул» ногу и смылся с горизонта. Вскоре, однако, выяснилось, что деться парню, собственно, некуда. Матери его дружков почему-то неодобрительно относились к пребыванию в их доме дармоеда более двух дней, вот и пришлось бедолаге целые дни напролет сшиваться где попало — в магазинах, читальнях, парках. Однажды холодным дождливым вечером он помог пожилой женщине собрать с земли вылетевшие из ее рук книги и благодаря этому благородному поступку нашел в доме Фелиции приют и пропитание.

Пока они с Фелицией добирались до дома, Мартинек с обезоруживающей искренностью признался, что он только притворяется хромым, нога в порядке, а притворяться приходится из чувства самосохранения, ибо опасность грозит не только его здоровью, но даже и жизни. В принципе разумная и рассудительная Фелиция тут ни с того ни с сего поверила (наверное, очень уж хотелось поверить) в то, что у парня просто жуткая семейка, совсем его заездили, работает без устали, света божьего не видит, к тому же не кормят совсем, каждым куском хлеба попрекают. Безжалостный отец заставляет парня таскать непосильные тяжести, злодейка мать последний кусок отнимает, чтобы отдать своему любимчику — младшему брату Мартинека, мегера-сестрица выгнала из своего дома, куда сбежал было несчастный юноша, и негде ему преклонить голову.

Он студент, учится, но стипендии не получает, время от времени подрабатывает, тем и живет. Ведь он не лентяй какой-нибудь, наоборот, трудяга, только с работой непосильной не справляется, а если посильная, так он всегда пожалуйста. Если не двадцать восемь часов в сутки, не как вьючное животное, а как человек.

Не размышляя долго и не смущаясь явным недовольством сестер, Фелиция тут же нашла для бедного юноши нормальную работу в своем доме: покрасить оконные рамы. Если это делать не спеша, такую работу нельзя назвать непосильной. А спать Мартинек будет на надувном матрасе в кухне.

Спальное место не вызвало у Мартинека никаких нареканий, он моментально прижился в кухне, тем более что она была просторной, матрас занимал всего третью часть пола, поэтому встававшая раньше всех Сильвия могла свободно крутиться в кухне, не наступая на квартиранта. Впрочем, не наступала только первую неделю. В начале вторил она ощутила в себе непреодолимое желание вылить невзначай на спящего кипяток или уронить на него сковородку со скворчащими шкварками. Или еще лучше — нечаянно обрушить кухонную полку с множеством банок, прибитую как раз в изголовье безмятежно почивавшего нахлебника...

Получив от Фелиции аванс под упомянутые оконные рамы, Мартинек энергично принялся за работу. Сначала внимательно осмотрел рамы. Очень внимательно, полдня ушло на это. Затем принялся подбирать орудия труда. Нашел наконец отвертку, она оказалась мала, пришлось искать другую. Фелиция сама вручила ему инструмент нужного размера. Работник, воспользовавшись случаем, потребовал у хозяйки наждачную бумагу, чтобы ошкурить рамы, это хозяйка особо подчеркивала.